…В марте
нынешнего (2002 – ред. сайта) года, тихо и незаметно, справило свой 20-летний
юбилей событие, золотыми буквами вписанное в свое время в историю отечественных
и мировых космических исследований: успешная мягкая посадка на поверхность
Венеры советских космических аппаратов «Венера-13» и «Венера-14». Это был
очередной блестящий триумф нашей науки о космосе – науки, в области которой мы
тогда гордо шествовали «впереди планеты всей». Благодаря этому ученые Земли
впервые получили цветные панорамные снимки ландшафта нашей «небесной соседки»,
названной древними в честь богини любви и красоты, и данные по химическому
анализу проб венерианского грунта. Об этом много и восторженно писали в мировой
прессе и научно-популярных изданиях, говорили по телевидению и радио, а в 1983
году группе специалистов, осуществивших вышеупомянутый проект, была присуждена
Государственная премия СССР. Но, наверное, очень мало кто в нашей республике
мог тогда предполагать (тем более, что работу «ученых по ракетам» в Советском
Союзе всегда окутывала аура повышенной секретности), что среди конструкторов,
получивших эту престижнейшую премию «за создание и использование комплекса
средств для исследования поверхности планеты Венера», был и наш земляк,
уроженец Ногира Руслан Владимирович Комаев. Человек, протрудившийся
около 20 лет на должности начальника производства знаменитой «Лавки» – государственного
научно-производственного объединения им. С. А. Лавочкина.
Человек, под
чьим непосредственным руководством было изготовлено, испытано, запущено около
120 космических аппаратов. Человек, который является сегодня первым
заместителем генерального директора этого московского НПО, и по сей день
остающегося одним из ведущих предприятий не только России, но и мира,
производящих космическую технику. Профессионал высочайшей пробы. Ас в своем
деле, увлеченный им до фанатизма – в самом высоком и романтическом смысле этого
слова…
В последние годы
о Руслане Комаеве и его новых, уникальных конструкторских разработках (речь о
которых – впереди) не раз рассказывали московские узкопрофильные, ведомственные
газеты. Посвятила ему сюжет популярная телепрограмма "Сегоднячко", а
совсем недавно, в конце мая, появилась о нашем земляке статья и в
"Комсомольской правде". Одним из ее авторов был знаменитый Ярослав
Голованов. Но вот на родине, в Осетии, подробно о нем, можно сказать, еще не
писали – хотя связей с Осетией, с оставшимися здесь близкими и друзьями Руслан
Владимирович (с начала 70-х постоянно живущий в Первопрестольной) никогда не
порывал. Просто дело не в последнюю очередь в том, что по складу характера он,
как подчеркивают сами его близкие, – человек очень скромный. И искренне
убежден: то, чем он занимается, чему посвятил жизнь – это, в сущности, такая же
работа, как и любая другая. Что же в этом такого особенного и исключительного,
если ты свою работу делаешь хорошо?
Только совсем
недавно Руслан Комаев поддался на настойчивые уговоры своей двоюродной сестры
Эльзы Агубеевны Кесаевой, директора владикавказского дома-музея Коста
Хетагурова – одного из филиалов Северо-Осетинского государственного
объединенного музея истории, архитектуры и литературы, давно убеждавшей его
поделиться с фондами Объединенного музея материалами о себе и своем вкладе в
российскую космическую науку: должна же республика знать своих героев! И
буквально на днях присланная из Москвы объемистая папка с этими материалами –
копиями официальных документов, фотографиями, буклетами, газетными вырезками –
к Эльзе Кесаевой на стол, наконец, легла. О чем она, в свою очередь, не
преминула сообщить в "СО", с которой у владикавказского Дома-музея
Коста – давняя дружба… Так и родился этот очерк – очерк о человеке, надежды
встретиться и пообщаться с которым лично в нашей редакционной гостиной мы
все-таки не теряем (тем более, что сам Руслан Комаев, чей рабочий график
спрессован и уплотнен до предела, тоже уже давно мечтает выкроить хоть чуточку
свободного времени и вырваться вместе с семьей – женой Заремой, в девичестве
Такоевой, и сыном-студентом Сергеем – на родину в отпуск). О человеке, судьба
которого в точности повторила древнее изречение: "Через тернии – к
звездам…"
А терний на пути
Руслана Комаева в космонавтику было немало. Да и сегодня, в эпоху, больно, лоб
в лоб, столкнувшую отечественную космическую науку с непривычным для нее
словосочетанием "хроническое недофинансирование", дорога к
воплощению в жизнь его уникальных конструкторских проектов (за которые сейчас
на Западе, живи он там и работай, жадно ухватились бы руками и зубами!) отнюдь
не устлана одними розами и лаврами. Но об этом, опять-таки, – речь впереди…
Тогда мальчишка,
появившийся на свет в трудном послевоенном 47-м году в обыкновенной и очень
"земной" осетинской семье из селения Ногир, начал мечтать о небе, о
звездах? Пожалуй, как он сам вспоминает, где-то к классу пятому. Бредил
самолетами, планерами, занимался в авиамодельном кружке в Орджоникидзе (одно
время маленькому Руслану даже приходилось ходить туда из Ногира и обратно
пешком – а это восемь километров)… И когда в том же, пятом классе, ему и его
одноклассникам задали сочинение на тему "Кем ты хочешь стать?",
Руслан долго не раздумывал: написал, что хочет стать авиаконструктором и
учиться в Москве, в авиационном институте. А после того, как 12 апреля 1961
года на весь мир прогремела звонкая фамилия "Гагарин", мечта парнишки
из Ногира обрела еще более четкие и конкретные контуры: не просто небу себя
посвятить, а именно космонавтике…
Однако плоть она
обретала нелегко. Учился-то Руслан блестяще: не раз участвовал в олимпиадах и
по точным, и по гуманитарным наукам, Ногирскую среднюю школу окончил с золотой
медалью. И нельзя сказать, что дома его мечту, его увлеченность не понимали. Но
обстоятельства сложились так, что решиться отпустить сына учиться в Москву отцу
с матерью было очень непросто. Семья большая – пятеро детей. Жили скромно:
родители всю жизнь трудились на земле. Как вспоминает Эльза Кесаева, отца
Руслана в селе уважали и любили. Он был глубоко порядочным, чистым и кристально
честным человеком, бессребреником, всегда готовым первым прийти на помощь,
когда в дом соседа стучалось горе. В годы Великой Отечественной все накопленные
сбережения отдал в Фонд обороны, воспитал, как родных, двух сирот-племянников –
детей погибшего брата, для которых потом сам и дом выстроил… Такими же –
привыкшими думать сначала о других, а потом уже о себе – он растил и своих
детей.
Руслан в семье
был самым младшим. А ведь именно на плечи младшего сына в осетинской семье, по
обычаю, должна ложиться забота о родителях, об отчем очаге…
Пришлось
поступать после школы в СКГМИ. А по ночам по-прежнему упорно снилось небо,
снились звезды… И в 1970 году, с 3 курса металлургического факультета, Руслан
Комаев все-таки переводится в Московский авиационный институт – на факультет
проектирования космических летательных аппаратов.
Первый год в
Москве был очень тяжелым. Непросто было входить в напряженный ритм учебы, непросто
было с жильем – по условиям перевода, место в общежитии Руслану не дали. Семья
материально помогать сыну не могла… И все же Руслан Комаев сейчас вспоминает
тот год "интереснейшим и счастливым" – как, собственно, и всю свою
студенческую московскую жизнь. Запоем учился, выстаивал ночные очереди за
билетами в Большой театр, МХАТ, "Современник", Театр на Таганке,
работал летом в знаменитых стройотрядах Московского авиационного института… И
самой большой радостью для него было тогда привезти из столицы в Осетию на
деньги, заработанные в стройотряде, подарки близким.
Эльза Кесаева
улыбается: "Руслан умудрялся тогда покупать одежду в Москве всем своим
племянникам, а их у него – девять…".А в 1974 году, после защиты диплома,
Руслан Комаев получил распределение в НПО им. Лавочкина – структуру, окутанную
легендарной славой ничуть не менее плотно, чем знаменитый Институт Королева, –
одно из ведущих в СССР предприятий по разработке и практическому использованию
непилотируемых средств для исследования космического пространства, небесных
тел, а также для решения задач, связанных с военно-промышленным комплексом. И
трудится он здесь уже около 30 лет. Прошел путь от должности мастера
механосборочного цеха N 6 к должности начальника производства (кстати, тогда, в
1980 году, Руслану Комаеву исполнилось только 33 года, и подобных прецедентов –
перейти из цеха подготовки производства сразу на столь ответственный пост – в
истории "Лавки" вообще до того никогда не было) и затем – к должности
заместителя директора опытного завода НПО. Среди космических аппаратов, которые
строились, испытывались и разрывали путы земного притяжения благодаря Руслану
Комаеву, кроме созданных в рамках проекта "Венера", – еще
"Прогноз-8", "-9", "-10", "-12" и
"-13" (эти аппараты изучают солнечно-земные связи и их влияние на
жизнь на Земле), а также "Астрал", "Вега-1" и
"Вега-2", "Фобос-1" и "Фобос-2",
"Астрон", "Гранат", "Аркон" – высокоорбитальная
многоцелевая космическая платформа для астрономических наблюдений и
дистанционного зондирования Земли, позже космические летательные аппараты серии
"Спектр" и "Купон", предназначенный специально для
обслуживания информационных нужд Центрального банка России и его отделений…
Приходилось ему работать и над "космическими" проектами, напрямую
связанными с "оборонкой", а также – помогать вместе со своими
коллегами специалистам из НПО "Энергия" "ставить на крыло"
знаменитый "Буран"… Но, по признаниям самого Руслана Владимировича,
интереснее всего, пожалуй, для него всегда были проекты, касающиеся изучения
"красной планеты" – Марса. И в 1997 году, когда НПО им. Лавочкина
переживало очень непростые и в финансовом, и в организационном отношении
времена, он, вынужденный написать заявление об уходе с занимаемой должности,
начал вместе с несколькими такими же увлеченными сподвижниками – буквально
"на коленках", на голом энтузиазме, подпитывавшемся исключительно
собственными сбережениями да еще пожертвованиями кое-кого из знакомых –
собирать по своим же конструкторским разработкам уникальный космический аппарат
– марсоход, аналогов которому на сегодняшний день в мире нет.
Два года шла эта
работа, и завершилась блестяще. Для сравнения: американский марсоход
"Соджорнер", "заброшенный" на "красную планету" в
1997 году, весил 20 килограммов и "проколесил" по Марсу всего месяц. А
самоходный 6-колесный марсоход Руслана Комаева может проработать в марсианских
условиях год. Вес его вместе с парашютом – 300 кг, без парашюта – 90, скорость
– 6–8 км/ч. Конструкция экономична до изящества: например, литиево-ионные
подзаряжаемые аккумуляторы марсохода, питаемые от радиоизотопного теплового
электрогенератора, помещены в колеса, полые внутри.
Узконаправленная
антенна призвана обеспечить ему радио- и телесвязь с Землей и контроль с Земли
за работой всей бортовой аппаратуры. А кроме приборов, позволяющих измерять
скорость ветра и температуру на поверхности Марса, оптическую плотность его
атмосферы и проводить ряд других наблюдений, аппарат снабжен особой
"механической рукой" – она должна выносить на марсианскую поверхность
сейсмические приборы и брать образцы грунта.
…В октябре 1999
года сам глава Российского авиационно-космического агентства Ю. Н. Коптев,
наслышанный о "надомном" марсоходе, пригласил Руслана Комаева
вернуться в НПО им. Лавочкина – но уже в должности первого заместителя его генерального
директора, облеченной, к тому же, чрезвычайными полномочиями: там
"запарывалась", шла с большим отставанием от сроков контракта работа
над международным проектом по созданию разгонного блока "Фрегат" для
запуска научных спутников Европейского космического агентства
"Кластер".
И под
руководством нашего земляка удалось в короткие сроки выправить положение и
успешно этот уникальный проект завершить. На сегодня блок "Фрегат" по
энергетическим и эксплуатационным характеристикам признан лучшим из созданных
пока в мире разгонных блоков.
Заинтересовался
Росавиакосмос и "марсианскими" разработками Руслана Комаева,
"отшлифовывать" которые он сегодня с таким же, доходящим до
одержимости энтузиазмом, продолжает. И тем не менее, дать ответ на вопрос,
когда же колеса "комаевского" марсохода коснутся почвы "красной
планеты", пока проблематично: на реализацию этого проекта нужны немалые
средства, а со средствами у отечественной "космической" казны нынче
туго… Очень обидно и горько будет, если и здесь повторится извечная, увы, для
России ситуация: "Что имеем – не храним, потерявши – плачем…".
Но сам
конструктор продолжает надеяться и верить: ну не может же быть так, чтобы столь
многообещающая техническая разработка оказалась государству не нужна!
Особенно сейчас,
когда последние научные изыскания открыли вокруг южного полюса Марса огромную –
площадью около 10 млн кв. км – зону "вечной мерзлоты". А раз там
имеется лед, имеется вода – значит, имеется и шанс, что на сакраментальный
вопрос: "Есть ли жизнь на Марсе?" – наука тоже, наконец-то, сумеет
дать ответ. И в перспективе, возможно, начнет осуществляться давняя мечта
писателей-фантастов – колонизация "красной планеты"…
О прославленном
Григории Токати – ученом, составившем себе мировое имя в области космонавтики,
которого эпоха и обстоятельства вынудили жить и творить вдали и от своей малой
родины – Осетии, и от большой Родины – России, у нас в республике сегодня знают
все.
О московском
"космическом конструкторе" Руслане Комаеве – очень немногие. Но оба
они, посвятившие свою жизнь одной и той же романтической и благородной задаче –
выводить человечество из его уютной "голубой колыбели" по имени
планета Земля на бескрайние звездные просторы – принадлежат к числу людей,
которыми Осетия по праву может гордиться. Именно их интеллект и их одержимость
(в самом лучшем и чистом смысле слова) уже сейчас приближают время, когда не в
фантастических романах и фильмах, а наяву "на пыльных тропинках далеких
планет" появятся следы сыновей и дочерей Земли. А такое время – нет
сомнений – в новом тысячелетии, в которое мы вошли, наступит обязательно.
Только бы вот не утратить здесь свои исконные передовые позиции нашему
Отечеству – России, частицей которого является Осетия…
Р. S. …Для
людей, так самозабвенно, без остатка, до капли отдающих себя любимому делу, как
отдает себя ему Руслан Комаев, 24 часов в сутках, как правило, всегда до
огорчения мало, а праздники и выходные – вообще попросту не существуют.
Поэтому, когда "СО" попросила у Эльзы Кесаевой домашний московский
телефон героя этого материала, в ответ мы услышали: "Лучше запишите-ка
рабочий – дома его застать даже вечером практически невозможно".
Именно в его
кабинете, в НПО им. Лавочкина, нам, в конце концов, и удалось Руслана Комаева
по телефону "поймать". Узнав, что звонят ему из Владикавказа, из
редакции газеты "Северная Осетия", Руслан Владимирович был приятно
удивлен и обрадован – это чувствовалось даже по голосу. Искренне и очень тепло
благодарил за интерес, который проявила республиканская газета к нему, к его работе
и, особенно, к его "марсианскому" проекту. И короткий телефонный
разговор еще раз подтвердил: он, этот наш именитый земляк, – человек
необыкновенно простой и скромный, совершенно чуждый рисовке и выпячиванию
"на люди" собственного "я". Восхищенные слова в свой адрес
он выслушивал с явным смущением и старался тактично перевести беседу на то, что
пока им еще не сделано, не осуществлено, на те свои идеи, которые еще только
ждут практического воплощения…
– Руслан
Владимирович, была ли уже какая-нибудь реакция на статью в
"Комсомолке" о вашем марсоходе? Кто-нибудь отозвался на нее, выразил
желание помочь вам с финансированием этих работ?
– Вы
знаете, задача у этой статьи, как выразился во время ее подготовки Ярослав
Голованов, была такая: пока просто "прокукарекать" о том, что есть
такая разработка, рассказать о ней общественности.
"Комсомолка"
заинтересовалась этой темой, планирует развивать ее и дальше. Будем, все-таки,
"пробивать" этот проект, и хочу надеяться, что это у нас получится.
– Американцы в
1997-м году такой шум подняли, когда отправили на Марс свой
"Соджорнер" – это у них чуть ли не в национальный праздник вылилось.
И очень обидно, что у нас сейчас до таких проектов руки не доходят…–
Американцы, вдобавок, еще и перед посадкой своего аппарата на Марс провели на
планетарном уровне мощнейшую и очень умело организованную рекламную кампанию.
Все сделали, чтобы подогреть интерес публики – даже далекой от науки – к этой
теме. Мы, увы, в этом плане от них сильно отличаемся: любим, наоборот, больше
говорить не о том, что у нас есть хорошего, чем у нас можно и нужно гордиться,
а о том, как у нас все плохо. Менталитет наш, видимо, такой.
– Над какими
космическими проектами вы в данный момент работаете – если, конечно, можно
поделиться такой информацией?
– Продолжаю руководить
проектом "Фрегат" и по-прежнему занимаюсь "марсианскими"
разработками. Им отдано все мое свободное время – субботы, воскресенья, вечера…
Ведь теперь очередь за тем, чтобы сделать межпланетный аппарат, который
доставит марсоход "по назначению". Задача огромная, сложная, тем
более при фактическом отсутствии финансирования, когда все это делается только
на энтузиазме небольшой группы единомышленников.
– На родину, в
Осетию, в ближайшее время не собираетесь приехать – отдохнуть, проведать
близких?
– Очень хочется,
но, к сожалению, пока некогда. Отдыхать хорошо, когда ты – не в цейтноте. А у
нас работы сейчас очень много, и бросать ее никак нельзя. Есть такое понятие:
"астрономическое окно". То есть отправлять космические аппараты на
Марс можно только через промежуток в два года, и тут важно все вовремя
подготовить к строго определенным срокам. К следующему, 2003 году, мы это
сделать уже не успеем. Но в 2005-м обязательно, в любом случае, надо
"марсианский" проект запустить. И мы будем делать для этого все,
что только в наших силах… А вашей газете спасибо за внимание.
Елена КОВАЛЕНКО.
Газета «Северная
Осетия», 2002 год